Знамя победы

Боюсь, что с уходом последних участников тех событий правда о войне останется беззащитной.

Е. НОСОВ, русский писатель, участник Великой Отечественной войны

 Приближается 9 Мая — очередная годовщина дня Великой Победы. Снова, как в далеком 1945-м, пройдут по Красной площади колонны войск и боевой техники, а впереди всех, четко чеканя шаг, пойдут красивые ребята из Президентского полка со Знаменем Победы в руках, на красном полотнище которого я снова увижу до боли знакомое название — Идрица.

Честью находиться на Знамени Победы Идрица обязана героизму солдат и офицеров 3-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта, которые в июле 1944 г. в ходе наступательных боев за Идрицу освободили свыше тысячи населенных пунктов. Соединениям и частям, наиболее отличившимися при прорыве немецкой оборонительной линии «Пантера», присвоено наименование «Идрицкие».

Линию «Пантера» гитлеровцы построили вдоль железной дороги от Нарвы до Полоцка. Рельсы и даже костыли еще в первые месяцы войны немцы заботливо сняли и вывезли в Германию на переплавку, а насыпь превратили в неприступный рубеж обороны с противотанковым рвом, колючей проволокой в 4-6 рядов, глубокими траншеями и ходами сообщения, блиндажами, минными полями, спиралями Бруно, дотами и дзотами, железобетонными убежищами и командными пунктами. На каждый километр обороны приходилось в среднем 8 бронеполков и 12 дзотов. На протяжении всей линии «Пантеры» нацисты построили систему концлагерей, в которые кроме военнопленных были согнаны жители окрестных городов и деревень. Так моя семья попала в идрицкий концлагерь.

Родилась я в 1929 г. в городе Невель, древнем и провинциальном городке на границе с Белоруссией, и к началу войны мне было почти 12 лет. Отец работал дорожным мастером, поэтому мы сразу эвакуироваться не могли: у отца была броня, он должен был обеспечивать движение наших войск. Когда немцы стали подходить, те, кто мог, бежали в сторону г. Великие Луки. Мы — мать, отец, четырехлетний брат Виталий Сондаевский и я — ехали на телеге, но было уже поздно: немецкие войска перекрыли дорогу, г. Невель был захвачен на 25-й день войны. Начались скитания по Невельскому району. Немцы разбомбили Невель еще в самом начале войны, в июне. Мы прятались в деревнях, жили где придется, население очень всем помогало, кормили нас, беженцев.

Немцы собирали население (вся моя семья попала к ним в лапы) и согнали в концлагерь на станции Идрица. Народу было очень много. Лагерь располагался на территории военного городка. Это были военные склады — большие постройки из красного кирпича с цементным полом, высоко под потолком — узкие, как амбразуры, окна. Помещения не отапливались и не освещались. Весь народ лежал вповалку на голом цементом полу. Кормили одни раз в день баландой серо-черного цвета — подсоленной водой, в которую была насыпана мука очень плохого качества, и еще давали очень маленький кусочек хлеба, состоявший наполовину из древесных опилок (хорошо, если из лиственных пород, а горькие, со смолой, из хвойных пород есть было невозможно).

По утрам всех ходячих возили на машине на работу (строили линию «Пантера»), мы копали окопы, возили лес вдоль железной дороги. Таких 13-14-летних девочек, как я, тоже возили. Там иногда удавалось что-нибудь перекусить: население подходило к нам, и если охрана была не злой, то удавалось получить кусочек чего-нибудь съестного. В теплое время было еще как-то терпимо. Но наступили холода, а затем зима 1943-1944 гг., которая была очень суровой. Начались болезни. Первыми стали болеть и умирать дети, началась повальная корь. Ежедневно выносили трупы. Заболел мой братишка. Кори надо тепло, а мы полураздетые. Чем-то мать его укрыла, и он выжил. Начался сыпной тиф. Тут стали умирать взрослые. Все мы были покрыты вшами, даже по стенам они ползали. Заболели тифом мать, отец и снова брат, потом заболела и я. Мать там, на цементном полу, родила девочку, которую нечем было кормить (у матери не было молока), и девочка умерла.

Отца забрали в другой барак, он ведь был молодой мужчина, там в живых остались единицы. Выжившие заключенные, которые лежали вместе с ним, рассказывали, что ему (как и другим) сделали какой-то укол в вену, он очень мучился, а они закрывали ему голову тужуркой, пока он не скончался. Кто были эти палачи?

Я заболела сыпным тифом и, по словам матери, 18 суток была без сознания. За это время меня перевезли в деревянный дом. Там я лежала уже на деревянном полу, говорили, что это больница. Очнувшись, я узнала, что отца нет, а мать и брат остались живы. Они представляли собой два скелета — большой и маленький. Себя я не видела. У меня отнялись ноги. Меня снова привезли в «наш» кирпичный склад. Это было зрелище: огромное помещение, раньше забитое людьми, было почти пустым, только мой брат, еще два маленьких скелетика и девочка моего возраста. У них все родные погибли. У нас хоть была мать. Ее сразу забрали на работы строить немцам укрепления — фронт был рядом.

Вскоре немцы стали отступать, и нас погнали в сторону Латвии. Мы с братом с трудом могли ходить, но шли, тащились, боялись, что пристрелят. Через несколько дней нас догнала Красная армия и освободила. Это был 1944 г., впереди была победа, разрушенный Невель, который надо было поднимать из руин. Сами мы были раздетые, босые, негде было жить.

В Идрице остались во рву отец, сестра. Кто ответит за их жизни? Сколько там погребено в земле? Сейчас над ними шумит, наверное, уже высокий лес.

Было очень трудно. Мы отдали почти все, что у нас было. Но мы победили. И это МОЕ знамя над поверженным рейхстагом вы видите на снимке!

Елена СУДАКОВА, жительница Зеленограда, бывшая заключенная фашистского концлагеря в Идрице