Фронтовая закалка

В Управлении ФСБ России по городу Москве и Московской области помнят всех своих фронтовиков

 На полях сражений Великой Отечественной войны и на невидимом фронте борьбы с фашизмом храбро воевали многие сотрудники Управления НКВД по городу Москве и Московской области. Некоторые из них к тому времени уже служили в органах государственной безопасности, другие выбрали эту профессию сразу после окончания войны. Но как бы ни сложилась их жизнь, в Управлении ФСБ России по городу Москве и Московской области о них всегда помнят. В этом материале мы расскажем о нескольких фронтовиках — сотрудниках Московского управления.

«Погибнем, но не сдадимся!»

Сергей Солнцев, как и многие другие сотрудники НКВД, был направлен в партизанский отряд в 1941 г. В одном из боев на дальних подступах к столице Солнцев был тяжело ранен и взят в плен. Он подвергся жесточайшим пыткам, после чего был убит. В 1942 г. Сергею Ивановичу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Есть в районе Свиблово в Москве проезд Серебрякова. На одном из домов — мемориальная доска в память о Герое Советского Союза Андрее Серебрякове. В этом доме сейчас живут его жена и дочь. Жизнь Серебрякова была короткой. В сентябре 1939 г., когда началась Вторая мировая война, он был призван в действующую армию, принимал участие в Польской и в Финской кампаниях. Бои на Карельском перешейке в суровую зиму 1940 г. были ожесточенными. Андрей Михайлович был умелым и находчивым танкистом-водителем. За мужество и героизм он был награжден медалью «За отвагу», а в апреле 1940 г. в Кремле ему вручили орден Ленина и Золотую звезду Героя Советского Союза.

С 1940 г. он жил в Москве, работал в органах госбезопасности. Мирную жизнь нарушила Великая Отечественная война. Много раз Андрей Михайлович писал заявления с просьбой отправить его на фронт. В мае 1942 г. на средства трудящихся Дзержинского района столицы была построена колонна тяжелых танков «KB» с надписью на броне «Дзержинец». Командиром колонны был назначен Андрей Серебряков. Не раз во время боев его экипаж проявлял мужество и отвагу.

Сохранились кадры кинохроники тех дней. На головном танке — Андрей Серебряков. Он улыбается, держа в руке знамя. Двадцать четвертого июля 1942 г. в ожесточенных боях за Воронеж танк «Дзержинец» был подожжен, но продолжал стрелять по врагу. Последними словами Серебрякова были: «Погибнем, но не сдадимся!» Много лет имя героя живет в названиях улиц городов Ряжск (его родины), Воронеж, Москва, в строках на глади мемориальных досок, музейных экспозициях, в школьных музеях и в книгах, которые выдержали около двух десятков изданий.

Осколок как память о войне

Среди тех, кто ушел добровольцем на фронт, были и совсем молодые ребята. После войны они продолжили защищать родину в органах государственной безопасности. Один из них — Николай Пуньков. Он родился в селе Поляна Калужской области, с детства был разносторонне одаренным: увлекался литературой, участвовал в самодеятельности, успешно выступил на одном из пушкинских конкурсов, грезил актерской профессией и мечтал уехать в Москву.

 Отец Николая умер рано, поэтому воспитанием мальчика занимался дядя. Он повез его в столицу делать карьеру — устроил племянника на промкомбинат. Там Николай добросовестно работал, пока не решил сбежать из-под дядиного контроля. Исполнилась его мечта — он оказался в театре. Сначала он работал монтировщиком декораций, но спустя некоторое время стал помощником режиссера. Последнее место работы Николая до войны — Театр Красной армии.

В июне 1941 г. девятнадцатилетний Пуньков получил повестку из Киевского райвоенкомата Москвы, которую с нетерпением ждал уже несколько недель. Ему довелось воевать на различных фронтах Великой Отечественной, а в 1942 г. его забросили в Иран, где немецкая агентурная сеть настолько освоилась, что начала строить настоящие военные базы. Условия работы на Востоке были очень тяжелые. Из Ирана военные дороги через Каспий привели Николая на Кавказ, где он принимал участие в страшных боях под Моздоком.

После тяжелого ранения Пуньков попал в госпиталь, откуда был переведен в Загорск, в переформированную 4-ю стрелковую дивизию, с которой надолго связал свою фронтовую жизнь. Судьба этой дивизии во время войны была драматичной: в бою под Сталинградом ее бойцы потеряли знамя. Наказанием за это стало переформирование и лишение дивизии гвардейского звания. Правда, вопреки тогдашним порядкам номер части сохранили, да и офицеры каким-то образом избежали трибунала. Николай воевал на своей малой родине. А на Брянщине произошел бой, о котором вспоминать ветерану особенно горько.

— Двумя нашими полками мы вышли к старообрядческой лесной деревне Теребень, где располагалось интендантское немецкое подразделение. Казалось бы, его сопротивление было вполне предсказуемым, но никак нельзя было ожидать, что на сторону врага встанет мужское население Теребени. Их огневые позиции были несравненно выгоднее наших, в результате мы заняли деревню с немыслимыми потерями. Оставшиеся в живых жители-мужчины по приказу командования были расстреляны. Страшное это воспоминание.

А впереди были кровопролитные бои в Белоруссии, вместе с партизанами Пуньков освобождал Гомель. Он впоследствии вспоминал, что увиденное на этой земле забыть невозможно. На сотни и сотни километров она была просто выжжена. Потом форсировал Днепр, Вислу, где советские воины заняли так называемый Радомский плацдарм — клочок земли километра полтора на полтора.

Несколько месяцев пытались немцы вернуть себе этот пятачок, но не тут-то было. Наконец перешли к позиционным боям. А там была небольшая речушка с дамбой. Немцы — на другом берегу. В один из дней запросили фрицы... сигарет! Поиздержались, стало быть. Им в ответ: «А как насчет галет»? Договорились встретиться. Правда, своих предупредили, как начнется обмен, нужно отсечь огнем фашистов от их берега. Так и сделали, вернулись на свои позиции с двумя «языками».

Рассказывая о последних днях войны, Николай Сергеевич все время расстраивается, что изложить все пройденное и пережитое за четыре фронтовых года невозможно. Тем более что сами ситуации, из которых порой складывалась фронтовые будни, спустя десятилетия мало кто может объяснить логично.

Уничтожив со своим 220-м стрелковым полком одну из последних немецких группировок в районе лесного замка Вендграбен, капитан Николай Пуньков закончил войну в Берлине. Ему предложили возглавить один из секторов военной администрации столицы Германии. Он отказался, торопился демобилизоваться из армии, мечтал вернуться в послевоенную Москву, где ждала мама с двумя маленькими сестрами, хотел поступить в Щепкинское училище. Но судьба сложилась иначе — в райкоме партии предложили подумать о службе в органах государственной безопасности.

Сорок лет Николай Пуньков проработал в Управлении КГБ СССР по городу Москве и Московской области. Уволился в 1986 г. в звании полковника с должности начальника отдела. Николай Сергеевич убежден, что годы оперативной работы выдержал исключительно благодаря фронтовой закалке. А она и впрямь была суровой: уже под конец чекистской службы врачи обнаружили в нем осколок времен войны.

 И в тылу, и на передовой

Говоря о трудном военном времени, нельзя не вспомнить о людях, которые трудились в тылу. Среди них было немало детей. В 1940 г. московский паренек Витя Анисимов с семьей переехал с 2-й Леснорядской на Ленинградское шоссе. С первых же дней войны москвичи начали строить во дворах бомбоубежища. Вместе с другими ребятами и девушками 15-летний Виктор пилил деревья, занимался земляными работами.

Воздушные тревоги звучали все чаще. Первая бомбежка оставила Анисимовым о себе память: в дверном косяке комнаты накрепко засел здоровущий осколок. И как ни пытался Виктор его вытащить, но так и не сумел. На Театральной площади рядом с «Метрополем» вскоре также появилось свидетельство вражеских налетов — сюда привезли сбитый немецкий бомбардировщик. Посмотреть на него приходило много народа. В то время, когда Красная армия оставляла один за другим города, вид поверженной вражеской машины вселял в москвичей уверенность — не так уж мы и слабы…

Вскоре сослуживцы отца помогли Виктору и его матери эвакуироваться в Куйбышев (Самару). Там их поселили в бывшем общежитии, в каждой комнате жили несколько семей. Витя начал искать работу, но 15-летнего подростка никуда не брали. Помогли соседские ребята, которые были несколько старше Виктора. Они позвали его на строительство подземного убежища для членов Совнаркома и бункера Сталина. Сооружения должны были располагаться под центром города — площадью Куйбышева.

В 1943 г. гитлеровцев разгромили под Сталинградом, остатки воевавших там фашистских войск во главе с фельдмаршалом Паулюсом сдались в плен. Виктор с матерью вернулся в Москву. Несколько месяцев шоферил, а в ноябре 1943-го его призвали, хотя до восемнадцати не хватало полгода.

Рядового Анисимова направили в Великие Луки, в 603-й зенитно-артиллерийский полк малого калибра. В течение месяца новобранцы изучали различные типы орудий, в частности зенитные системы BOFORS 40 мм калибра, изготовленные в Швеции и поставлявшиеся по ленд-лизу Соединенными Штатами. К концу февраля полк перебросили к озеру Ильмень, где Полисть сливалась с Ловатью — готовилось освобождение Старой Руссы. Все мосты через реку были взорваны отступающими немцами, и наши саперы навели временные, из бревен, а поверху положили рельсы. Эти работы были необходимы, потому что в сжатые сроки требовалось сосредоточить громаднейшее количество техники и живой силы перед проведением Белорусской операции.

Расположение советских частей постоянно подвергалось налетам вражеской авиации, особенно ночами. 603-му полку была поставлена задача — защищать мост. Это было сложно, т.к. прожекторов не было, приходилось ориентироваться на шум моторов, благо чужой от своего давно научились отличать. Одновременно в армии действовал световой пароль «Я — свой», который ежедневно менялся.

Во время очередного ночного налета Виктор Николаевич был тяжело ранен, некоторое время находился в госпитале, но вернулся в строй. Прошел Белоруссию, Прибалтику, Польшу, Восточную Пруссию. Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Старший сержант Виктор Анисимов демобилизовался в 1951-м. Он попробовал пожить гражданской жизнью, но потом все-таки решил служить. В органах безопасности Анисимов с честью отработал многие десятилетия.

Охота за «языком»

На Брянском фронте Игорь Зуйков оказался в начале 1942 г. Едва он прибыл, как его вместе с такими же пороха не нюхавшими, ружья в руках не державшими отправили в учебный батальон запасного стрелкового полка 342-й стрелковой дивизии. К осени Зуйкову присвоили звание сержанта и назначили помощником командира взвода 1146-го стрелкового полка 342-й стрелковой дивизии. Так он оказался на передовой.

Дивизия заняла оборону в районе Брянской и Орловской областей. Позиция фашистов была выгодной: располагались они на возвышенности, а советские части — в чистом поле. Разделяли их с немцами речушка да отрезок земли, напичканный своими и чужими минами и огороженный с обеих сторон колючей проволокой. Так и стояли с сентября 1942-го.

Терять бдительность было нельзя. Разведчики и с нашей, и с фашистской сторон нередко брали в плен «языков». Ежедневно со стороны неприятеля доносилась музыка — захватчики развлекались. А вечерами начиналась агитация: «Внимание, воины! Говорит полевая пропаганда русской освободительной армии генерала Власова. Переходите… Будете обеспечены… Пароль — штык в землю».

Значительных стычек до июля 1943 г. не было — советское командование готовило наступление на Орловско-Курской дуге. Потребовалось срочно добыть «языка», но удача разведчикам изменила, и они понесли большие потери. К разведвзводу временно прикомандировали несколько человек, в том числе и сержанта Зуйкова. В течение нескольких дней готовились к операции: выбрав участок фронта, наблюдали за противником, досконально изучали его поведение и привычки. И вот безлунной ночью приступили к выполнению приказа.

Игорь, пробравшись во вражеский лагерь, напал на дежуривших у миномета двоих вражеских солдат. Нападение застало их врасплох. Одного, постарше, убил, молодому засунул в рот кляп, связал руки и заставил идти обратно, пока их не заметили. Едва миновали овраг, фашисты открыли шквальный огонь. Но сержант Зуйков смог провести операцию без потерь и сам не получил ни единой царапины. За удачную вылазку и доставленного «языка» члены группы захвата получили медали «За отвагу», а старшину, командира разведгруппы, наградили орденом Красной Звезды.

Перед новым, 1944 годом Игорю дали направление в 20-й учебный танковый полк, который находился в Рязани. Прошедшего курс обучения старшего сержанта на фронт не отпустили, назначили помощником командира учебного взвода. Он преподавал огневую подготовку будущим командирам и наводчикам полугусеничных бронетранспортеров и самоходных противотанковых установок. В общей сложности подготовил четыре выпуска.

В 1947 г. Игорь Зуйков вернулся в столицу, его пригласили в райком партии и предложили работу в отделе кадров Управления МГБ по городу Москве и Московской области. Через пару лет он поступил в Харьковское училище МГБ, по окончании которого в течение 15 лет проработал оперуполномоченным Сокольнического райотдела МГБ. Занимался контрразведкой: под его патронажем были все международные выставки, проходящие в парке «Сокольники», а также завод им. Орджоникидзе, и другие объекты.

 Д. ПРИПАЧКИНА